Столетий тайное писанье
Скрывает смыслов полноту –
Души томящейся скитанье
Постичь Господню правоту.
И слово рвёт оцепененье,
Смахнув тумана наважденье.
И лики прошлого влекут,
Меняя времени маршрут…
Зинаида Федотова (Белухина)
Анналы отечественной истории, как ни покажется странным, и сегодня, в наш цифровой век, не расшифрованы глубинно-основательно. Сотворители всевозможных событий во временном пространстве – люди: «плохие» или «хорошие», личности, имена которых так или иначе описательно сосуществуют в учебных списках.
Но… Далеко не каждый молодой человек, подвизающийся на поприще научных изысканий, позволит себе тратить годы и годы несытного труда на раскопки доказательств монументальности нередко неоднозначно трактуемых фигур. А ныне прошлое, оказывается, куда ближе нашему настоящему, чем даже недавно могли предположить.
Цикличность неких мировых проблемных ситуаций продиктована потребностями и психологической данностью человеческой природы вообще, развитием интересов общества в конкретный период в частности – не раз высказывались подобные мнения.
Не будем дискутировать. Важнее то, что монография «Открывающий врата учёности: жизнь и творчество Симеона Полоцкого», вышедшая в Москве в издательстве «Аcademia, Библио ТВ» в 2020 году, наконец привлекла внимание не только жёстких гуманитариев-профессионалов. Поразительность момента заключается в том, что именно сейчас чаще прежнего поминаем восточнославянскую культуру и политический триллер вековых процессов.
Автор книги доктор исторических наук, журналист, секретарь Союза писателей Москвы Лола Уткировна Звонарёва – гость нашей редакции.
З.Ф.: Иеромонах, философ, просветитель, педагог - наставник детей царя Алексея Михайловича, писатель, включённый в 1980-м году ЮНЕСКО в число выдающихся мировых деятелей, в большей мере представлял интерес, пожалуй, для узких специалистов учёного статуса. Цитирование умозаключений Симеона Полоцкого, его литературных произведений не было на слуху. Вы же, Лола Уткировна, стали самоотверженно исследовать многогранность этой непростой личности по труднодоступному наследию… XVII-й век – не далековато ли от нас, нынешних? Почувствовали что-то особенное – сверхнеобходимое нашей блуждающей в тумане противоречий современности?
Л.З.: Наверное, и так можно сказать, но, пожалуй, не объяснить. На первом курсе филологического факультета МГУ мне стало ясно: заниматься нужно только древнерусской литературой, точнее – творчеством Симеона Полоцкого, чьи рукописи уже несколько столетий лежат неопубликованными и вообще ждут своего часа в рукописном отделе Государственного исторического музея в Москве.
З.Ф.: И так сорок лет преданности идее познания личностного феномена просветителя… Причём, акцентируя внимание на исторической канве реальности. Извините, но вы буквально существовали в энергии поиска: бросались во все тяжкие, оставляя на попечение родным и друзьям ещё маленьких детей.
Л.З.: Хронологические рамки исследуемого периода – 50-90-е годы XVII века. Начальная грань – ранние, домосковского периода польско-латинские сочинения Симеона Полоцкого, конечная – 1692 год. Важно было осмыслить мировоззрение и деятельность выдающегося человека. Славянские этносы и культуры - их судьба в мировом пространстве, политическая и церковная борьба, развитие общественной мысли и просвещения – всё это отражено в творчестве и деятельности выдающегося просветителя, философа, проповедника и стихотворца второй половины XVII столетия. Симеон Полоцкий – белорусский учёный монах, мыслитель, писатель, общественный деятель в равной степени принадлежит культурам белорусского и русского народов. Современная действительность требует обновления осмысления особых линий духовной сопряжённости российской цивилизации. И здесь может помочь глубинное познание «хорошо забытого старого», как ни парадоксально это звучит.
З.Ф.: А если конкретней…
Л.З.: События этой эпохи разворачивались агрессивно-активно: Речь Посполитая, Великое княжество Литовское, Московское царство – в разной мере участники тех давних судьбоносных процессов. Российское царство продолжало «собирание» земель Древней Руси, начатое ещё Иваном III в конце XV века.
З.Ф.: История со знакомыми фигурантами…Хотя, как известно, это ничему не учит. Лола Уткировна, что считаете наиболее важным для осознания происходящего на мировой арене сегодня и на территории нашей Родины особенно остро в философском осмыслении литературно-философского наследия и деятельности в целом Симеона Полоцкого… Есть ли для нас практическая составляющая?
Л.З.: Как бы то ни было, вдумчивый взгляд в прошлое на каждом витке развития общества приносит свои плоды критического познания: что хотели и что получили в силу разных действующих интересов и не расшифрованных тенденций.
З.Ф.: По ныне известной формуле 21 века: «хотели, как лучше, получилось, как всегда…» Жизненная коррекция. И всё-таки, безоговорочно положительное влияние Симеона Полоцкого на расширении просветительской миссии России – включении белорусско-украинско-польского культурного пространства—не отвергается?
Л.З.: До 1664 года, изучая книги и рукописи украинских, белорусских и польских литераторов и теологов, русскую культуру Симеон почти не знал. Переехав в Москву, написавший в Полоцке и Вильно сто виршей на польском языке, белорусский иеромонах полностью переходит на церковнославянский. За шестнадцать лет жизни в российской столице просветитель напишет сотни виршей на церковнославянском языке, десятки проповедей, способствуя возрождению искусства красноречия в Москве. Спустя несколько столетий русский философ Владимир Соловьёв придёт к парадоксальному выводу: «Русская идея, исторический долг России требуют от нас признания нашей неразрывной связи с вселенским семейством Христа». Ещё в 1656 году Симеон принял монашество в Полоцком Богоявленском монастыре. Великие возможности ждали его в Москве – «Московия» официально стала «Великой, Малой и Белой Россией». Именно во время правления царя Алексея Михайловича Российское государство крепло, восстанавливая былое могущество и прирастая новыми территориями…
З.Ф.: Вы приводите интересный комментарий В.О. Ключевского происходивших в России перемен: «Западнорусский православный монах, выученный в школе латинской или в русской, устроенной по её образцу, и был проводником западной науки, призванным в Москву».
Л.З.: Деятельно воплощал европейскую культурную программу Пётр I, на воспитание которого Симеон Полоцкий также успел оказать влияние – именно для него в 1679 году просветитель подготовил и издал в «Верхней типографии» «Букварь языка славенска». Но при этом император писал: «Европа нужна нам только на несколько десятков лет, а после того мы можем обернуться к ней задом». Однако события развивались не совсем так, с огорчением констатировал В.О. Ключевский: «Чужой западноевропейский ум призван был нами, чтобы научить нас жить своим умом, но мы попытались заменить им свой ум».
З.Ф.: И это нам напоминает кое-что из нашего недавнего прошлого. Вообще создалось впечатление - Симеон Полоцкий в своё время имел отношение чуть ли не ко всем известным общественно-мировым процессам. И даже наука, медицина, типографско-издательское дело отражались в его литературных творениях и повседневной деятельности. Насколько именно это познавательно для современного читателя? Вы ведь переводили вирши, и в книге они есть…
Л.З.: Да, деятельность и творчество Симеона Полоцкого – достойный пример для нас, сегодняшних. Его жизненная стратегия, как я понимаю теперь, может быть определена словами – «Наступать по всем фронтам». Он написал три трактата об иконописи, «Беседу о брани» (о том, как цивилизованно вести войну в случае конфликта с соседним государством), лично продумывал обложки собственных книг, написал проект первой в России академии, основал в верхних палатах Кремля типографию, где выпускал книги без благословения патриарха, что было огромной смелостью по тем временам, собрал одну из самых больших частных библиотек в Москве того времени, мудро завещав часть книг (кириллических) любимому ученику Сильвестру Медведеву, а латиноязычные и польскоязычные – белорусским монастыря. И при этом успевал, по свидетельству того же Сильвестра, жившего с учителем в одной келье, писать в день по целой тетради виршей, да ещё и «зело уписисно» - очень мелко, экономя дорогую по тем временам бумагу. Недавно я показала две его ранние поэмы, написанные по-польски и посвящённые польско-шведскому конфликту середины ХVII века (мы с Виктором Былининым их перевели и опубликовали в 1990 году, а в 2014 году я добавила в новую, вторую книгу виршей Симеона Полоцкого стилизованный в духе эпохи перевод с польского на церковнославянский профессора МГУ Александра Илюшина) специалисту по шведской военной истории. И он подтвердил точность описанных событий и достоверность характеристик, даваемых молодым автором крупным фигурам шведской и польской истории. В виршах Симеона немало сюжетов и мотивов, которые имели интересное развитие в русской литературе не только ХVIII, но и последующих столетий. Недаром великий Михайло Ломоносов, первый русский академик, писал, что именно благодаря «Псалтыри рифмотворной» Симеона Полоцкого «приохотился стихотворить», то есть стал писать стихи. Михаил Васильевич неслучайно назвал имя Симеона Полоцкого среди трёх авторов, которые для него, юного человека, «отворили врата учёности» (я постаралась обыграть эту важную для всех нас цитату уже в названии своей третьей книги о Симеоне Полоцком).
З.Ф.: Открывать для себя личности прошлого заманчиво и назидательно – вместе с портретом эпохи…Спасибо огромное. Лола Уткировна, ждём новых раскопок исторической реальности.
Беседу вела Зинаида Федотова (Белухина)
